Творчество Кормильцева
Все просто. Поэта Кормильцева нельзя индустриализовать. Это можно сделать с текстами. Поэт не делает текстов. Поэт сочиняет стихи. Тексты можно шлепать конвейерно. Стихи — шту-чны. Как личность их родившая. Вот так. Для некоторых доформулирую: слово — форма жизни совести у поэтов. Совесть, как сказано чуть выше, тоже штучна. Выведи стихи и совесть из рок-группы (поэта выведи) — и рок-группы не будет. Нет Пети Мамонова в «Звуках МУ» — и нет никаких «Звуков».
Ушли навсегда Цой и Майк — нет «Кино» и нет «Зоопарка». Уехал за бугор Юрий Наумов —исчез «Проходной двор». Мне скажут — они были лидерами и исполнителями, солистами! Да, но прежде всего — лидерами в совести, исполнителями своей совести.
Так что будет Кормильцев у «Hay» — будет группа «Наутилус Помпилиус». По-моему. Не она — так другая (одна такая другая называлась «Урфин Джюс»). Рок там, где Кормильцев. Потому, что рок — это совесть. Рок без совести — попса. Вот почему у нас попсы навалом, а рока почти нет. Мало рока!
Да, да, конечно, и — талант, и талант, конечно, но талант и совесть нераздельны в слове, в истинной поэзии. Помните, у Поэта: «гений и злодейство несовместны» — а ведь злодейство только одно из следствий бессовестности, хотя и наиболее частое и главное.
Вот завоскличил: «Мало рока!» А чего тут особенного? «Хорошего всегда мало», — сказал мне однажды Окуджава. А желающих впускать в себя чужую больную совесть на место своего здорового покоя и полезного для здоровья равнодушия — таких много? А дураков, широко тиражирующих за свои деньги то, что нужно совсем немногим — много? Думаю, не больше, чем способных отказаться от премии комсомола. И не больше, чем тех, кто умеет верить в себя, в свой талант и смысл рок-жанра настолько, чтобы не играть с Системой в ее индустриально размноженные примитивные игры.
Что ж, все справедливо. Под русскими звездами они всегда не были вместе и заодно — Слава и Известность. Известность штампуется и плодится планово, по указке и массовым тиражом. Славу дарят народ, исскуство и История, и над ними Система не властна, р конвейер — в стороне от них, и пути их неисповедимы. Только поэтому могли в далеком 80-м встретится родители феномена «Кино» у подпольного гения русского панк-рока Андрюши Панова, чтобы сквозь десятилетие взойти в ранг непревзойденной классики жанра. Сами. Без подъемных и премиальных. Что до «Hay», то эта группа мне нравится, просто способ ее изготовления чужеват. Ай эм э литл бит консерватив ин зис респект. Староват. Старомоден.
Что касается обкомовской черной «волжанки» и ксивы корреспондента газеты ЦК ВЛКСМ — то с этим скоро стало все в порядке: выгнали меня из газеты комсы, не задержали. Существует такая вещь — несовместимость. Есть она, есть. Если есть. И у настоящего рока она есть, уж он-то в роли того ласкового теленка, который всех маток сосет, совершенно непредставим. И сегодня, тем более сегодня, когда еще чадит Чернобыль и льется под пулями невинная кровь, когда дохнут с голоду старые и удушают себя токсикоманией молодые, когда еще не стерлись на моей Пушкинской улице шрамы-следы танковых траков после путча, когда жизнь крутеет день ото дня, отечественному року не светит быть «более спокойным». Всех не переспонсируешь.
Блажь Хрущева так и не сбылась — военная авиация не исчезла с лица Земли, пережив скороспелый ракетный бум и вернувшись в небо в еще большем совершенстве своих птичьих форм и силуэтов. Зря я играл желваками от душевной боли на кладбище ястребков под Свердловском. Пардон, под Екатеринбургом. Времена приходят и уходят. Остается Россия, боль и творчество. Вот так.