Нынешние нравы
Нынешнее поэтическое поколение, зарождавшееся в конце семидесятых ... На последнем совещании молодых писателей чуть ли не 50 человек гуртом загнали в СП. Очень умный ход со стороны «старших товарищей». Они используют этих ребят в качестве мыла, чтобы отмыть со своих лап кровь моего поколения, ими уничтоженного в литературе, доведенного до самоубийства, отъезда за границу, до продажности. Нас осталось маловато. И чтобы отрапортовать наверх о перестройке, они из мясников превратились в пастырей, нашли себе молодых.
Что сделали мы? Разговорность мы довели до поговорности, до идиоматичности. Наш язык стал более уличным, потому что русский народ говорит идиоматично.
Приемы, разработанные шестидесятниками — цитату стихотворную — мы довели до трансформированной, видоизмененной цитаты, когда выделяется третий смысл, третья сила. Апологию изгойства, воспевание «отбросов общества» мы превратили в апофеоз. Екатерина Горбовская, Тимур Кибиров, Владимир Щадрин, Татьяна Бек довели социальную несостоятельность до главного признака моральной и этической состоятельности. Шестидесятники были романтизированы, верили в удачу, в то, что можно обыграть Систему. Мое поколение увидело воочию и на себе испытало крах этой иллюзии.
«Москва-Петушки» Вен. Ерофеева — памятник аутсайдеру. Но воспевание аутсайдерства не могло состояться без доведения до квинтэссенции того, что я называю «Я-поэзией». До этого вся основная масса поэтической продукции строилась на «МЫ-поэзии», принципате коллективизма, когда люди не представляли себя вне общественных категорий: армия, цех, колхоз, рабочий класс.
Это был яд, восполнявший ущербность победивших рабов. Шестидесятники первые покусились па «МЫ-поэзию», но только самые мощные и смелые из них, например Олег Чухонцев. Мое поколение возвело это в принцип. Но с одной оговоркой: при «Я-поэзии» мы создали «Мы-поэтику», ибо сама поговорность и идиоматич-ность нашего языка есть новая форма народности.
Так что же молодые, взросшие на костях, делают нового? Надо дать им время. Есть жесточайшая поэзия, причем лирика, насмерть убитого женского существа — Ира Артамонова, Дима Быков — просто открытие. Человек.с абсолютной пластикой мышления, пластикой прозаического слова с легкостью облекаемого в стихотворную форму. Таня Милова, Инна Кабыш... Дмитрий Филатов — как бы ироническая поэзия, но в ней столько боли, что это уже переходит в новый тип лирики. Я уверен — они найдут свое. Ведь сейчас материал сам идет в руки, столько ломается судеб, такие происходят события — это, безусловно, породит новую литературу. Мы на это обречены.