Эпоха «Битлз»
«Битлз» — это не только и не столько вокально-инструментальный квартет нового типа — это новая эпоха, новые люди: это жизнь коммуной, выступление против вооруженного насилия большого народа над малым в далекой Азии, это песни «Вся власть — народу!» и «Дайте миру шанс!», это трагическая и многозначная гибель Леннона, это обворованность на авторские права —это слепок теперешнего человечества и итог молодежных надежд. Когда артист балета живет соответственно своему занятию во внешнем быту, это называется «быть в форме».
Когда рок-музыкант внутри себя и во вне живет, как того требует особая музыка, призвавшая его, это — «жить в жанре». В роке взаимосвязь быта и бытия художника самая прямая. Изменил этой взаимосвязи — рок не простит. Он уйдет, исчезнет, и техника никого не обманет — ни исполнительская, ни электронная. Рок нас расслаивает, как центрифуга, рок нас выбирает и с нас спрашивает.
. И рост числа серьезных и честных рок-художников показывает, что среди творческой молодежи есть с кого спросить, кто способен на ответ и ответственность. Появилось право сказать и быть услышанным— проснулась и жажда быть максимально понятым. Понадобилась теркинская прямота и остроумие — Федор Чистяков из группы «О» запел рок под баян (а трио «Прах шакала» — под аккордеон), с инструментальными, поэтическими и вокальными красками городских дворов и переулков.
Как и Макс Корякин, и Дмитрий Гузь. Сегодня такая местная экзотика не выглядит сенсационной, воспринимается если не как что-то должное, то уже во всяком случае как долгожданное. В чем же дело? Вот в чем — долго ждали. В подкорке, подспудно, не сознаваясь себе, внешне прикипев к западному декору — но ждали! А кто-то — и не сложа руки, а пробуя, двигаясь на ощупь, на художественном инстинкте. И впереди в этих поисках был самый отчаянный.
И первая ласточка вмерзла в лед непонимания, равнодушия... Разве многие заметили, что Владимир Высоцкий был и пионером панк-мышления, и рок-революцию в аранжировке и инструментале начал задолго до длинноволосых или «внольстриженных» экспериментаторов? А ведь акустическая цыганская бас-гитара на его парижских дисках, изданных Мариной Влади, звучит невообразимо, небывало, многокрасочно: по-русски длительно, ленточно, протяжно; по-европейски интеллектуально; по-восточному сверхэмоционально, мелодраматически, но при всем этом фундаментально, прочно, мускулисто и ударно, как и положено в роке.
А сейчас так, казалось бы, просто и утилитарно называется эта уникальная стилистика: «подтяжка басовой акустической струны». Но гениальное всегда просто. Только вот не просто ему живется, ибо признается оно нами таковым слишком поздно. Да и то хорошо, если признается — лучше поздно, чем никогда...