Андеграунд
Небогатство - удел многовековой, постоянный для простого нашего парода. А ведь это питательная среда для уголовно-блатного уклона в быту и мировоззрении, для определенных базисных отношений и такой же определенной надстройки в виде языка, эстетики соответствующей, жизненной философии, романтики челкашизма и духовной жизни в традициях ночлежки на Хитровке (М. Горький «На дне»).
Отчего на памятную пьесу в Художественном валом валил контингент в соболях р бриллиантах, и от театра в дни такие пахло «Лорнган» и дорогими сигарами? Отчего вульгарны персонажи «Дачников» того же автора — прежде всего в речи? А оттого, что проклятый царизм с маниакальным упорством самоубийцы раздаривал надстроечные сферы госдеятельности кухаркиным детям, разночинцам и тем понижал материальный ценз, в оной надстроечной деятельности, бытием меняющимся менял сознание, а значит — культуру, понижая, приземляя и русское искусство.
Это шло параллельно сначала, по потом стало сближаться и в 20-х годах соединилось в точку: прежний массовый психоз опрощения и хождения в народ порождал р возвеличивал люмпена, очелкашенные студенты-гуманитарии беззаветно грабили банки, стреляя в клерков, и бросали бомбы в кареты губернаторов, попадая в их малых детей, а общественная мораль от восхищения ворами на сцене революционизировалась до понимания в грабителе и насильнике «социально своего». Беспризорник и вор Мустафа из «Путевки в жизнь» стал народным героем, блатная и разбойная песня — застольной праздничной песней пролетариата (чему с детства был свидетелем автор этих строк).
Прививка этого криминотропного и криминогенного андеграунда чувствовалась в исполнительском имидже народных любимцев: в Утесове, Шульженко, Аркаше Северном, Высоцком, чуется в Розенбауме. Просматривается следующий взаимообуславли-вающийся ряд исторических явлений (точка отсчета — нищета, она же я постоянный фон явлений): облатнение народа — облат-нение культуры — облатнение искусства — облатнение песни. Мне могут возразить: «Где на этот счет искусствоведческие труды? Откуда вы все это знаете?»
Отвечу: трудов нет. Кто бы за них заплатил? Пожалуй, только сами авторы — ту еще цену. И объяснюсь: искусство подобно любимой женщине (для меня). Дело любящего — ее любить и понимать, а знать — дело гинеколога. Целостную картину русского искусства («зеркало русской революции») разбил выстрел «Авроры» и доколотили вдребезги из револьверов искусствоведы в кожанках и френчах.