Мысль о жизненности
Косвенно процитирован в «Возвращении на Итаку» и другой текст Мандельштама 30-х годов — стихотворение «Куда как страшно нам с тобой...». Ср.: Галич: «Щелкунчик-скворец, простофиля-Емеля»; Мандельштам: «Ох, как крошится наш табак,// Щелкунчик, дружок, дурак! // А мог бы жизнь просвистать скворцом, //Заесть ореховым пирогом...»
С помощью косвенных цитат Галич реализует интертекст, поэтому цитирование здесь не подчёркнуто: образы, созданные писателями прошлого, должны восприниматься как физическая реальность. В «Литераторских мостках», «Александрийских песнях» и подобных произведениях Галич стремится окружить героя, писателя, его персонажами. Так, в обитателях шалманчика, людях и обезьянке, легко узнать фигуры из рассказов Зощенко. Блок изображён в локусе его «Незнакомки» слушающим собственных поэтических цыган и рядом с его же Девой Света, воплощённой, по его же предчувствиям, в простой питерской девушке. Чекисты в квартире Мандельштама — субституты кремлёвского горца. А в посвящении памяти Пастернака подчёркнуто несовпадение физического с поэтическим: «Нет, никакая не свеча — II Горела люстра...»— как будто по закону жанра должна гореть пастернаковская свеча.
С одной стороны, этим поэт выражает мысль о жизненности, правдивости запретной и гонимой литературы. С другой — о творческой силе СЛОВА, которое не создаёт вымысел, а даёт вещам настоящее бытие, не менее подлинное, чем бытие автора. Даже более подлинное, потому что это жизнь в СЛОВЕ, а СЛОВО есть вечность культуры: песенный Даниил Хармс спасается, уходя в собственный сюжет (по абсурдным законам своего искусства), он уходит в слова, и слова служат замком от посторонних на дверях его мира — Procul este, profani! — «А опер каждый день к нему// Стучится, как дурак...// И много, много лет подряд // Соседи хором говорят: II — Он вышел пять минут назад — // Пошёл купить табак...» /266/.
3) Скрытое цитирование — в этом случае цитаты невозможно соотнести с каким-либо конкретным претекстом, но они обобщённо воспринимаются как «чужое». Это интертекстуальные эмблемы — некий мандёльштамовский мотив используется как знак его поэзии. Таково заглавие песни «Возвращение на Итаку», которое трудно соотнести с каким-либо конкретным стихотворением Мандельштама, но само обращение к античному, гомеровскому словарю указывает на Мандельштама. Таково же словосочетание «всё бочком да в припрыжку» — оно ощутимо выдержано в стиле Мандельштама, но не является цитатой как таковой.
Особый случай скрытого цитирования у Галича — отсылки к «биографическому тексту». Стихотворение «Я буду метаться...» написано в 1925 году, перед началом «пяти лет молчания» Мандельштама, в 1930 молчание завершилось стихами «Куда как страшно нам с тобой...». Между этими стихотворениями простирается тишина, «бесконечная пауза выжженных глав» (слова А. Башлачёва), и она входит в песню вместе с претекстами. Мы знаем, насколько важен для цикла концепт СЛОВО, а значит, и его различные антитезы: «Осудят мычанием слово II И совесть отправят в расход» /274/, «Да здравствует — трижды— премудрость холопья,// Премудрость мычать, и жевать, и внимать»/241/. И вот анти-слово предстало в самом буквальном виде. В действительно невербальном виде — как молчание, которое Галич сумел включить в песню средствами интертекста.