Песни у костра

музыкально-туристический портал


Стихотворения

В. Я. МАЛКИНА, Ю. В. ДОМАНСКИЙ МИФЫ О ПОЭТАХ И АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ МИФ В «АЛЕКСАНДРИЙСКИХ ПЕСНЯХ» А. ГАЛИЧА

Для поэзии А. Галича характерны обращения к личностям деятелей рооссийской культуры; это могли быть как посвящения — Л. Пинском,. («Летят утки»), Ф. Вигдоровой («Уходят друзья»), С. Михоэлсу («Поезд»), В. Шаламову («Всё не вовремя»), Д. Хармсу («Легенда о табаке»), О. Мандельштаму («Возвращение на Итаку»), Л. Копелеву («Баллада о вечном огне»), М. Зощенко («На сопках Маньчжурии»), так и то, что можно назвать «антипосвящениями» (Я. Эльсбергу, Е. Евтушенко). Но личности деятелей культуры привлекали Галича не столько сами по себе, сколько в проекции на собственную судьбу. В этом — важная черта художественного мира Александра Галича и, в частности, трилогии, которую принято называть «Александрийские песни» («Гусарская песня», «Цыганский романс», «Салонный романс»). Современный исследователь замечает, что «в конце 60-х — начале 70-х годов в песенном творчестве Галича заметно усиливаются поиски в сфере большой поэтической формы, жанрово-композиционные и стилевые искания и опыты, которые привели к созданию своеобразных и новаторских, сложно организованных лиро-эпических, нередко драматизированных произведений». И «Александрийские песни» в жанровом отношении представляют собой лирический цикл — крупную поэтическую форму, в которой система взглядов  воплощается в  систем стихотворений (И. В. Фоменко).

Стихотворения, составившие трилогию Галича, посвящены трём Александрам: «Гусарская песня»— Полежаеву, «Цыганский романс» — Блоку, «Салонный романс» — Вертинскому. Таким образом, ведущей циклообразующей лексемой трилогии является имя Александр, актуализированное уже в заглавии цикла — «Александрийские песни». Ближайший внетекстовой ряд к этому заглавию — книга стихов М. Кузмина «Александрийские песни»; тексты, вошедшие в эту книгу, «не писались, не переправлялись десятки раз на восковых дощечках. Они складывались свободно и легко под струнные звуки кифары и пелись под аккомпанемент флейты. В их неправильно и свободно чередующихся стихах сохранились изгибы живого голоса и его интонации. Они нераздельны с той музыкальной волной, которая вынесла их на свет». В этом близость книги Кузмина к поющейся поэзии вообще и к стихам-песням Галича в частности.

Однако кажущийся очевидным кузминский контекст дезориентирует реципиента трилогии Галича, ибо редуцирует память имени: «Александрийские» у Кузмина — это отсылка к топониму Александрия, а не к антропониму Александр, как у Галича. Уже поэтому к имени Александр из «Александрийских песен» необходимо искать иной контекст, нежели книга Кузмина. Все три Александра из цикла Галича через то, что принято называть памятью имени, соотносятся с Александром Пушкиным, личность которого стала в русской культуре знаком поэта вообще. Именно этот контекст оказывается для трилогии гораздо более актуален, нежели контекст кузминский или, скажем, античный. Важно, что Галича интересуют так называемые биографические мифы — акты сотворчества художника и его аудитории, то есть результат соединения автобиографического мифа и реакции на него читателей / слушателей (автобиографический миф, по определению Д. М. Ма-гомедовой, это «исходная сюжетная модель, получившая в сознании автора онтологический статус, рассматриваемая им как схема собственной судьбы и постоянно соотносимая со всеми событиями его жизни, а также получающая многообразные трансформации в его художественном творчестве»). По этой логике цикл Галича представляет собой систему мифологических моделей, инвариантом которой в истории русской поэзии является биографический миф Пушкина.

Возврат к списку