Трилогия Галича
В этой логике находится и Александр Галич как «соавтор» биографических мифов Полежаева, Блока и Вертинского. То есть Галич не только воспроизводит уже сформировавшиеся биографические мифы трёх поэтов, но также доосуществляет их — ив каждом стихотворении в отдельности, и за счёт циклизации. Отнюдь не ставя своей задачей подробное изложение биографических мифов Полежаева, Блока и Вертинского, наметим те моменты, которые в той или иной степени выразились в песнях, составивших трилогию Галича.
Первое стихотворение — «Гусарская песня» — посвящено Александру Полежаеву. Уже в преамбуле к песне Галич излагает квинтэссенцию его биографического мифа: поэт «за свои сатирические стихи и песни был арестован, а затем разжалован в рядовые, сослан. После чего он спился и закончил свои дни в сумасшедшем доме» /129/. Полежаевский биографический миф появился ещё в XIX веке. Н. Л. Васильев отмечает: «Наиболее остро в русской критике обсуждались причины гибели Полежаева, соотнесённость его личности и лирического героя». И, действительно, критики и учёные, придерживающиеся самых разных взглядов, — В. Белинский, Н. Добролюбов, П. Устимович, А. Пыпин, Б. Садовский — тесно связывали биографию поэта с его поэзией. Пожалуй, точнее всех сущность биографического мифа Полежаева в контексте истории русской культуры выразил Н. Огарёв: «...мы не знаем больше трагической жизни и больше рокового конца». Творцом же этого мифа стал Александр Герцен. С его лёгкой руки в биографии Полежаева и по сей день ключевым эпизодом считается встреча поэта с царём, следствием которой стала тяжёлая военная служба и трагическая смерть в больнице.
На этом эпизоде строится и песня А. Галича. Упомянуты отъезд к царю:
А беда явилась за полночь,
Но не пулею в висок, —
Просто в путь, в ночную заволочь,
Важно тронулся возок.
И не спеть, не выпить водочки,
Не держать в руке бокал!
Едут трое: сам в серёдочке,
Два жандарма по бокам /129-130/;
причина ссылки — поэма «Сашка»: «Началось всё дело с песенки, // А потом— пошла писать!»; егерский полк («братцы-егеря»); смерть от чахотки («носовой платок в крови»). При этом Галич дополняет поле-жаевский миф, оставаясь в его логике, — по версии Галича, Полежаев сошёл с ума:
То ли броситься в поэзию, То ли сразу в жёлтый дом...
И конечно же, Галич осознаёт, что законодателем трагической судьбы поэта в русской культуре является Пушкин, вне всякого сомнения повлиявший на биографический миф Полежаева; указание в тексте Галича на это — актуализация мотива дуэли через упоминание лепа-жевых стволов. Напомним, что Онегин перед дуэлью с Ленским
...Слуге велит Лепажа стволы роковые Нести за ним...
/«Евгений Онегин», 6-XXV/
Ю. М. Лотман замечает: «Пистолеты марки парижского оружейника Лепажа считались в ту пору лучшим дуэльным оружием. <...>
Такие пистолеты хранились дома на случай дуэли — пользоваться ими не разрешалось». Очевидно, что для Галича существовала связь между биографическими мифами Пушкина и Полежаева.