Контаминация образов
Контаминацией образов из песен Вертинского Галич не воссоздаёт колорит ушедшей эпохи, а, перенося героев Вертинского в современность, эту современность дискредитирует. Трилогию завершает упрёк веку:
Всё предано праху и тлену, Ни дат не осталось, ни вех. А нашу Елену, Елену — Не греки украли, а век! /135/
Образ Вертинского в «Салонном романсе» (данный не прямо, как в двух других произведениях цикла, а опосредованно — через цитаты из его песен) соотносится с реальной биографией поэта, который для Галича был и представителем Серебряного века, и современником. В такой интерпретации Вертинский предстаёт как трагическая фигура, а образы и мотивы его ранних песен диссонируют со временем Галича. Для Серебряного века Вертинский органичен, для современности — инороден. На такой алогичности, предопределённой биографией Вертинского, Галич и строит своё стихотворение, где судьба поэта причудливо соотносится с судьбой его персонажей; у всех один противник — время:
Но век не вмешаться не может, А норов у века крутой!
Он судьбы смешает, как фанты, Ему ералаш по душе, —
И вот он враля-лейтенанта Назначит морским атташе.
На карте истории некто Возникнет, подобный мазку, И правнук лилового негра За займом приедет в Москву.
И всё ему даст непременно Тот некто, который никто, И тихая пани Ирена Наденет на негра пальто.
И так этот мир разутюжен, Что чёрта ли нам на рожон?! Нам ужин прощальный — не ужин, А сто пятьдесят под боржом.
Если же соотносить биографический миф Вертинского с биографическим мифом Пушкина, то сходство обнаруживается во внешней простоте, доступности всем и каждому. Причины этого, конечно, различны: Пушкин доступен в силу многогранности своего дарования, благодаря чему в его поэзии каждый может отыскать что-то себе по душе, а Вертинский доступен в силу того, что его лирический герой вобрал в себя точки зрения самых разных поэтов.
Благодаря памяти имени и сущности мифа о поэте в русской культуре, во всех трёх стихотворениях «Александрийских песен» оказался востребован именно пушкинский биографический миф, причём в каждом стихотворении актуализируется его определённая грань. В результате каждое из трёх стихотворений цикла Галича воплощает какую-либо грань бытия поэта в России: в «Гусарской песне» результатом оппозиции поэта и власти становится трагедия личности; в «Цыганском романсе» оппозиция поэта-бога и толпы оказывается трагедией поэзии, понимаемой как синоним культуры вообще; в «Салонном романсе» сближение поэта-человека с толпой рождает трагедию страны и века. В системе получается миф о поэте, заданный Пушкиным и развитый другими русскими поэтами, в том числе— героями "Александрийских песен".