Чёрный цвет у Галича
Таким образом, чёрный цвет у Галича ярко негативен, зловещ, всеобъемлющ и активен. Во многом благодаря этому творчество поэта субъективно воспринимается в основном «в тёмных тонах». Этому не противоречит то обстоятельство, что индекс частотности у чёрного несколько ниже, чем у белого. Чёрный цвет охватывает более обширное пространство, чем белый, чернота обнаруживается у самых разных предметов и явлений практически в мировом— от земли до неба — масштабе; белый же цвет не столь универсален. Кроме того, белый цвет далеко не всегда позитивен, он может семантически сближаться с чёрным. Например, в одной из песен, названных Галичем «разноцветными», оба цвета используются для передачи одного и того же состояния: «А она как закричит, вся стала чёрная» и «Как увидела меня — вся стала белая!» /79, 81/. Надо указать и на то, что чёрный цвет в текстах поэта имеет поддержку в виде обширной группы номинаций тёмного, в то время как у группы белого такая поддержка осуществляется лишь несколькими номинациями светлого.
Чёрный и белый — основные, но далеко не единственные заметные в поэзии А. Галича цвета. Следующая цветовая доминанта представлена словами с общим значением красного цвета: это красный, алый, багровый, розовый, ржавый и рыжий. К данной группе примыкает номинация сурик, задействованная Галичем при описании закатного неба.
Как отмечает Н. Б. Бахилина, прилагательное красный само по себе «не очень выразительно, и художники слова, особенно поэты, охотнее употребляют слова, обозначающие более точные и более экспрессивные оттенки красного». Вместе с тем номинация «чистого», безоттеночного красного иногда бывает незаменимой — например, когда речь идёт о символике значения. Обозначения именно такого цвета имеют наибольший удельный вес в соответствующей группе номинаций: из тридцати слов с общим значением красного цвета половина приходится на долю красного. Безоттеночный красный несёт в текстах Галича большую по сравнению с его оттенками смысловую и художественную нагрузку. К примеру, если багровый у Галича характеризует только цвет кожи, а розовый — небо и клевер, украшающий кораблик, то красный представлен в наиболее широком спектре значений.
Номинации красного и его оттенков используются при обозначении цвета кожи человека. А. Галич отходит от традиции, согласно которой соответствующий цвет губ, щёк и т. д. обнаруживает связь «с семантикой молодости, здоровья, жизненной силы, зрелости»7. Красный цвет кожных покровов обусловлен болезненным состоянием, негодованием или смущением. Здесь используются номинации красного и багрового: «Текут носы, и красные гортани // Всё чаще чуют чайной ложки вкус» /475/; «Палач в нейлоновой рубахе, // С багровой заячьей губой...» /334/; «А как увидела меня — вся стала красная...» /79/; «Красный цвет иногда ещё — краска стыда!» /464/. Цвета группы красного передают цвет земной поверхности, рассветного и закатного неба. Более значима символическая роль данного цвета. В «Балладе о сознательности» это знак Советского государства. Сцена воскрешения Егора Петровича Мальцева выдержана в торжественных красных тонах; «Лежит Егор, а сзади // Знамёна и венки. // И алым светом залит // Большой его портрет <...>// Краснознамённый хор// Краснознамённым хором// Поёт: "Вставай, Егор!.."» /198/. Чудесное «проявление сознательности» Мальцева происходит в «большом красивом зале»; красный и красивый — слова, находящиеся в родстве. Рассвет в «Ночном дозоре» также оказывается «советским». Строка «Утро родины нашей— розово» /103/ — апелляция к известному «Утро красит нежным цветом...».