Поэт о времени
Жизнь в современном веке кажется поэту странной. Он даже пользуется определением полоумный («гражданин полоумного мира»): «рвёмся в высоту» и в то же время — «не рвёмся ни в бой, ни в поиск»; «От скорости века в сонности // Живём мы, в живых не значась...»; «Христа проклявшие калеки,// Молча поклоняемся кресту»; «Не горим в огне — // И тонем в луже!».
Странным Галичу кажется и то, что он не хозяин в собственном доме:
Как же странно мне было, мой Отчий Дом,
Когда Некто с пустым лицом
Мне сказал, усмехнувшись, что а доме том
Я не сыном был, а жильцом /390/.
Вспоминаются и другие примеры: «Мы живём в стране Постоялии — // Называемся — постояльцы...» /84/. Здесь мы выходим на интересную особенность поэтического мышления барда. Понятие этот мир (эта страна) для Галича не только хронологическое (современный век, время, в котором он живёт), но имеет и другие смыслы. Так, например, когда он говорит:
В этом мире — ни слов, ни сути,
В этом мире — ни слёз, ни крови!
А уж наши с тобою судьбы
Не играют и вовсе роли! /116/, —
то имеет в виду тот мир, в котором живут равнодушные старики, — другая сторона того реального мира, от которого эти старики отстранились, не способные замечать и чувствовать того, что происходит вокруг них.
Это может быть и тот советский мир, в котором люди — странники, командировочные, нашедшие временное пристанище («Командировочная пастораль»), а не полноправные граждане своей страны (такая же несбыточная мечта, утопия, как страна счастья Пасторалия).
И, наконец, этот мир — это Земля, на которой люди — чужие друг другу и неродные собственной стране:
А живём мы в этом мире послами
Не имеющей названья державы... /142/
Безумный, бесчувственный современный мир замешан на чернилах: ими, а не кровью должен подписываться союз с чёртом («Ещё раз о чёрте» /294/), чернилами заполняются государственные предписания, анкеты с решающим пятым пунктом, ими пишутся постановления, за которые потом их жертвы расплачиваются кровью.
Поэт трансформирует значение фразеологизма каменный век, перенося эту характеристику на душевные качества людей («В наш атомный век, в наш каменный век // На совесть цена пятак!» /295/).
Интересно ещё одно собственно авторское определение своего времени: «...веком беженцев II Наш XX век назовут» /453/. Эти строки были написаны Галичем в изгнании, к фильму о беженцах, вышедшему в Норвегии в 1974 году. Интересно, что поэт сосредоточен именно на слове беженцы, а не эмигранты. Тем самым он подчёркивает вынужденность бегства, изгнания. Это бегство не из родного дома, не от родных и близких людей; отлучение не от родины, России, символом которой для Галича стали бессмертные слова Пушкина «Редеет облаков летучая гряда!..», а бегство от режима, от репрессий государства:
Мы бежали от подлых свобод,
Мы бежали от пошлых забог —
Быть такими, как кем-то приказано!